Литературно-художественный альманах

Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.

"Слово к читателю" Выпуск первый, 2005г.


 

 Выпуск девятый

 Изящная словесность

 Оригинальный писатель – не тот, который никому не подражает, а тот, которому никто не может подражать.

Франсуа Рене де Шатобриан

 Наталья Елизарова

ГОРОД ЗЕРОН[1]

Фантасмагория

В память об осенних  событиях 2007 г.

 

– Позвольте представиться, меня зовут Антон Антонович Кочерыжкин. Я – скромный доцент Зеронского государственного университета, но всё же не настолько неприметный и бездарный, чтобы не видеть своего места в науке, а посему, не сочтите за нахальство, если я именно так прямо и отрапортуюсь – господин Кочерыжкин (а кому угодно – товарищ), чьи регалии и звания это всего лишь вопрос времени, будущий светила науки, великими открытиями коего будут гордиться потомки, лауреат многочисленных премий (их перечисление заняло бы несколько страниц, а потому я готов, чтобы при упоминании о них говорилось так – «лауреат всех мыслимых и немыслимых премий»), один из образованнейших людей своего времени, чьё рождение явилось вехой для начала целой эпохи, благородный меценат (сейчас очень модно непременно быть меценатом), добрая воля и бескорыстие которого во многом способствовали культурному преображению региона, и почётный гражданин города Зерон (со временем, вне всякого сомнения, он будет переименован в Кочерыжкинск)… Признаться, я много думал о том, что напишут обо мне мои биографы, а посему набросал небольшой черновичок – подспорье для исследователей, – который периодически шлифую и оттачиваю. Вот и сейчас, перечитав свои записи, я увидел, что к фразе «…великими открытиями коего будут гордиться потомки» можно внести небольшое дополнение, а именно – «на протяжении многих тысячелетий»... Какое маленькое вкрапление, а как основательно улучшает смысл!.. А, может, лучше так – «великими открытиями коего будет гордиться человечество»?.. Ах, как непросто писать биографию гениального человека! Тут не годится хлипкое перо историка. Биограф и сам должен быть Творцом. Теперь вы понимаете, почему я не могу доверить такое важное дело никому, кроме себя?.. Вы спросите, а почему я не возьму и не напишу мемуары? Ну, что вы, мемуары – это совсем другое дело! Их может написать кто угодно: вышедшие в тираж актёришки, проигравшие выборы политики, престарелые шоумены, потаскухи на покое. От всего этого отдаёт ополосками утраченного шика. Я никогда не опущусь до собственноручного жизнеописательства. Это недостойно истинного учёного. Но, тем не менее, свой долг перед Вечностью я выполню со всей основательностью и ответственностью. В моём несгораемом шкафу уже тщательно рассортированы и упакованы сорок четыре папки с научными статьями и монографиями (включая их черновые варианты; никогда не выбрасываю отредактированные черновики, где есть образец моего почерка, ведь впоследствии это может составить приложения к биографии), четырнадцать записных книжек, дневник моей повседневной жизни в трёх томах, шесть фотоальбомов (снимки пригодятся для цветных вклеек), около шестидесяти диктофонных записей, запечатлевших мои размышления о сущности бытия, некоторые предметы обихода (экспонаты для будущего музея им. А.А. Кочерыжкина), небольшая подшивка газет с упоминанием моего имени (надеюсь, со временем она будет потолще), картотека прочитанных мною книг, а также опись всего упомянутого, заверенная моей личной подписью – вот тот небольшой вклад, который я уже успел сделать в Историю…

Поскольку всё, упомянутое выше, касается отдалённого будущего, ныне я вынужден вести жизнь простого зеронского обывателя: просыпаться по будильнику, наспех поглощать магазинные пельмени, запивая кипятком растворимого кофе, затем, торопливо натянув кожаный плащик с потёртыми рукавами и карманами, мчаться на остановку общественного транспорта, после чего трястись в душном троллейбусе, стараясь справиться с одышкой, и отчаянно надеясь прибежать на работу тремя минутами раньше появления начальника… Когда мои коллеги с умилением рассказывают, как по дороге на работу любуются красотами природы, я не верю. Что можно разглядеть сквозь строй сгорбленных спин, беспокойно и напряжённо замерших у поручней? Да и какое тут любование, когда тебя сверлит только одна мысль – не пропустить свою остановку? Ан нет, людям непременно хочется преподнести другим на блюдечке свою склонность к романтике, дескать, вон я какой, не только крыса конторская, но ещё и тонкий ценитель прекрасного – и листик с дерева могу сорвать и понюхать, и понаблюдать, как какая-нибудь замызганная галка лапками перебирает, и не зазорно мне ладошки падающим снежинкам подставить… Эх, люди, люди, да разве вы для того себе под ноги смотрите, чтоб на майского жука не наступить? Один у вас интерес – монетку, ненароком из чужого кармана  выпавшую, подобрать, а если повезёт – купюру. Я, например, только затем себе под ноги гляжу, чтобы однажды найти бумажник. И, разумеется, это должен быть не просто кошелёк, потерянный кем попало. Я мечтаю отыскать портмоне нашего градоначальника. Господи, с каким благоговением и трепетом я бы его преподнёс! На коленках бы прополз до здания администрации. А как представлю, какой могла бы быть благодарность свыше, меня пронзает сладостная дрожь! Клянусь, всей жизни не жалко ради такого удивительного шанса! Но такие подарки Судьба преподносит крайне редко, – да и шутка ли, лопатник такого человека на дороге найти, словно он не на персональном автомобиле ездит, а как простые смертные, пешочком, – и потому приходится ковылять длинными окольными путями, спотыкаясь впотьмах и натыкаясь лбом на нескончаемые преграды. Эх, тяжела карьера рядового учёного!

Работа у меня, скажу без преувеличения, ювелирная. Одна из тех, про которые говорят – семь раз отмерь, один раз отрежь: тончайшими маникюрными ножничками я выстригаю крамольные куски из старинных рукописей, изъеденных мышами и пахнущих плесенью, аккуратно вклеиваю на их место тексты, правленые нашими научными сотрудниками в соответствии с резолюциями, принятыми высшим руководством, которые выполнены на бумаге, изготовленной по особой технологии бумажного старения, – пожелтевшей, с истрепавшимися краями, со следами чернильных разводов и тараканьего помёта. Не дай Бог ошибиться и отчекрыжить что-нибудь не то, или, наоборот, не то приклеить! Тут ведь надо, чтоб и почерк совпал, и страницы. Да и вклеечку нужно сделать так тщательно, чтоб никаких следов клея не было видно, чтоб даже мысли ни у кого не возникло, что это заплатка. Поэтому халтура в моём деле не допустима. А если я зарекомендую себя честным и добросовестным сотрудником, то мне позволят возглавить отдел научной корректировки исторических документов. А это, сами понимаете, и оклад посущественней, и отдельный кабинет с телефоном, и секретарша, что очень удобно, поскольку человек я холостой и одинокий.

Вообще-то, если быть полностью откровенным, отдел научной корректировки далеко не предел моих мечтаний. Есть и более хлебные места, – диссертационный совет, например, (ехидные соискатели в силу своей непреодолимой склонности ко всякого рода гнусностям прилепили ему отвратительный своим цинизмом ярлык – «совет гоп-стоп»), но туда без блата не сунешься… Эх, если б отхватить там должность секретаря – это, считай, до конца дней жизнь в ажуре! Работа, конечно, каторжная; сколько сил и энергии нужно, чтоб наличие одних только презенткомплектов проверить, чтобы, не дай Бог, не затесалась коробка шоколадных конфет с истёкшим сроком годности или банка дешёвого кофе, да чтобы упаковано всё было в отдельном пакете в соответствии с ГОСТом. Намучаешься тут, набегаешься за день! А диссертанты хитры и коварны, никакого уважения к светилам науки, всё норовят вместо элитных марочных коньяков подсунуть дешёвое пойло местного производства, даже этикетки могут подделать. За ними глаз да глаз нужен! Зато премиальные у секретаря, конечно, прелесть! Опять же за производственную вредность доплачивают, а летом – путёвку в санаторий дают, поправить истрёпанные хамским поведением прижимистых соискателей нервы… Но о таком счастье не стоит и мечтать. Никогда не залететь случайной птичке в райские кущи – должность секретаря передаётся по наследству, а нынешний, мерзавец, ох как плодовит!

Есть ещё одно шикарнейшее место, о котором ваш покорный слуга украдкой грезит, – отдел научной идентификации персоналий. Но оно, увы, тоже занято. Его возглавляет профессор Топков, как он сам себя характеризует, – учёный от Бога (раньше, когда была мода на безбожие, и он заведовал кафедрой атеизма, он говорил про себя – я атеист от Бога; теперь времена изменились). Этот Топков – страшный человек. Он единственный в нашем городе, кто обладает подлинной властью. Сам градоначальник его боится, поскольку градоначальники в Зеро хоть изредка, но меняются, а профессор Топков неизменен, непотопляем и вечен, как Вселенная. Отдел идентификации – настоящее прокрустово ложе для зеронцев; его основной функцией является изобретение для всех и каждого истинной биографии, которая моделируется, утверждается и закрепляется за конкретным индивидом в соответствии с принятыми директивами находящихся в данный момент у власти правителей. В руках Топкова – карьеры и судьбы, грандиозные триумфы и позорные поражения каждого из нас… О, были безумцы, которые пытались с ним бороться! Но где они теперь? Униженные, заклеймённые всеобщим презрением они сидят по своим крохотным коморкам и в одиночестве, всеми забытые доживают свой век. Находились и такие, кто пытался бежать из Зеро, но все их усилия были тщетны – они безвозвратно сгинули на одной из пустынных и мрачных железнодорожных станций, названных в честь уважаемого руководителя отдела идентификации. Я забыл упомянуть, что город Зеро – особый. Его не отыщешь на карте страны. Когда поезд несётся с востока на юг, он попадает в тупик, из которого нет выхода. Незадачливые путешественники не сразу понимают, что попали в мёртвую зону Зеро, и суетятся, бегать по вокзальным кассам, пытаясь купить билет на другое направление, и даже зовут милиционера, но всё это, разумеется, не приносит никакого результата. И рано или поздно несчастные смиряются, оседают в нашем городе, обживаются и остаются в нём навсегда. Кто-то, отчаявшись и потеряв всякую надежду вырваться за пределы Зеро, тихо спивается, коротая свои дни у стоек  окрестных пивных. Кто-то, впав в буйство, бродит по ночным улицам в рваной сорочке, пугая редких прохожих диким мычанием и невразумительными воплями. А кто-то становится верным и преданным гражданином Зеро.

Быть гражданином Зеро совсем не то, что быть жителем какого-нибудь другого города. Жить в Зеро, значит, иметь судьбу, которая не даруется Богом и не определяется Провидением, не куётся собственными руками и не является мучительным результатом проб и ошибок. А назначается административным решением в соответствии с установленным окладом и согласно штатному расписанию. И уж если распорядилось руководство, что быть вам неудачником или козлом отпущения, то никуда от этого ни деться… Вы скажете, что это несправедливо и жестоко? Вы будете отстаивать право быть хозяином своей жизни? Вы приметесь разглагольствовать о свободе и кричать о тирании? А я вам возражу и докажу, что обществу нет никакой пользы в том, что вы самостоятельно распоряжаетесь своей судьбой. Более того, ваши поступки нередко носят хаотичный и нерациональный характер, что вредит не только лично вам, но и окружающим. Я приведу всего лишь один пример, где покажу плачевные последствия вашей хвалёной свободы, и вы увидите мою правоту. Потребность расслабиться во время напряжённой работы у многих из вас вызывает желание прибегнуть к давнему и испытанному средству – сигарете. Вы курите, потому что вам так хочется. Печальным следствием вашего «я так хочу» являются артериосклероз либо рак лёгких. Вы легкомысленно и безответственно бросаете рабочее место, тратите казённые деньги на лечение, самым бессовестным образом эксплуатируете государственное медицинское оборудование, и, в конечном итоге, всё равно умираете. А кто оказывается в убытке – производство, потерявшее своего работника!.. Но представьте только, каких чудовищных и непоправимых случайностей можно было бы избежать, если б все стали жить по инструкциям и циркулярам! И как замечательно преобразилась бы статистика!.. А если попытаться заглянуть в будущее, то со временем, думаю, станут регламентироваться не только поступки и действия, но даже потаённые желания и сокровенные мысли. Не подумайте, что я несу какую-то ахинею. Такое, действительно, возможно. И я пишу об этом докторскую диссертацию... Но позвольте мне умолчать о подробностях моей работы – идея ещё не запатентована, её могут украсть. Одно лишь могу сказать: в тот день, когда теория, изложенная в моих научных трудах, получит практическое воплощение, имя Антона Кочерыжкина впишут в Историю золотыми буквами. Стану ли я тогда градоначальником Зеро? Без сомнения. Буду ли властелином мира? Да, если захочу.    

А пока этот день не настал, мне приходится вести суровую борьбу за место рядом с нынешним градоначальником. За малюсенький кусочек территории приходится биться не на жизнь, а на смерть. Мои соперники годами строили чудовищные козни, стремясь сломить мою волю к победе, деморализовать, заставить сдаться. Но я выстоял, а испытания и трудности только закалили меня. И тогда они задумали уничтожить меня физически. Чего эти изверги только не делали: подсыпали мышьяк в кофе, обманом заманивали в гостиничные номера с зеркалами на потолке, где на атласных простынях меня поджидали продажные женщины с длинными красными ногтями, пропитанными настоем кураре, нанимали киллера, который стрелял в меня из винтовки с оптическим прицелом. У меня сломано три ребра, чёрная перевязь на левом глазу и протез на правой ноге, но я выжил и, не смотря ни на что, продолжаю сражаться за священное право на достойную жизнь, за будущее своих детей и внуков.

Я всегда начеку. Меня не проведёшь на мякине. Сегодня, по оперативным данным разведки, градоначальник прибудет в театр для личного осмотра новенькой статистки. Героически пренебрегая смертельной опасностью и рискуя в любой момент нарваться на бандитскую пулю из-за угла, я отправляюсь туда, чтобы засвидетельствовать ему своё почтение.

…Натянув на глаза вязаную шапочку, я дворами пробираюсь к зданию городского театра. Миновав вереницы чёрных лимузинов и кордоны с охраной, я оказываюсь в театральном вестибюле. В меня впивается тысяча глаз тех, кто пришёл раньше, чтобы нагло присвоить всё, к чему я долго и мучительно шёл столько лет. А добился я, прямо скажу, немало – мне есть, чем гордиться! Если раньше меня даже на пушечный выстрел не подпускали к месту, куда прибывал градоначальник, то потом с помощью лести, взяток и мелкого мошенничества я приобрёл специальный пропуск и стал входить в ранее закрытые для меня двери. Если ещё год назад я мог раскланяться перед высочайшей особой на расстоянии пяти метров, то к настоящему времени мне удалось сократить дистанцию аж на семьдесят четыре сантиметра! Успех колоссальный! В месяц это примерно по шесть сантиметров и два миллиметра. Думаете, мне легко было избежать чужих подножек, не споткнуться на банановой кожуре, уклониться от толчков в спину? Если вы так думаете, вы ничего не знаете про то, как делаются карьеры.

Служебная лестница – это всё равно, что лабиринт Минотавра, где за каждым поворотом смертоносные ловушки. Чуть зазевался – заплюют, затопчут, сожрут. Одно вам спасенье – плевать, топтать и сжирать самому – любого и всех разом – не дожидаясь, пока это сделают другие. Услышали шорох? Насторожитесь! Возможно, вы услышите нечто важное, что может вам пригодиться. Будьте чутким и зорким, научитесь читать слова по губам. Тренируйте память! Ни одно имя, ни одна цифра не должны ускользнуть от вас. Поддерживайте физическую форму! Будьте готовы в любую минуту юркнуть под стол или в шкаф, спуститься по водосточной трубе, свернуться клубочком в мусорной корзине. Сделайте дубликаты ключей от замков всех дверей и сейфов, обзаведитесь отмычкой. Купите парик, трость и очки в роговой оправе – в случае необходимости вы должны оставаться неузнанным. Всегда имейте под рукой упаковку снотворного – незаменимая вещь на случай нейтрализации противника. Также изготовьте у ювелира перстень, в котором можно будет спрятать яд; огнестрельное оружие использовать не советую – ненужный шум, да и гильзы второпях можно забыть подобрать. Возьмите за правило никогда не снимать перчатки, и тогда вас не будет угнетать чувство досады, что отпечатки ваших пальцев остались там, где не надо… Вам может показаться, что я чересчур перестраховываюсь. Подумать так может только тот, кто никогда не жил в Зеро. Смею ещё раз напомнить вам, что наш город – тупик, из которого нет выхода. Поэтому в случае фиаско вам попросту некуда будет бежать. Теперь, надеюсь, понимаете, почему предусмотрительность и осторожность никогда не будут излишними.

Вы скажете, зачем мне – великому учёному плюхаться в этих грязных помоях? А я вам отвечу, что как существо, имеющее уровень интеллекта выше среднего, я имею и соответствующие моему уровню потребности. Мой мозг, занятый серьёзным умственным трудом не удовлетворяется примитивным гастрономическим набором. Опять же минеральные вещества и витамины, так необходимые для поддержания постоянного мыслительного процесса, содержатся в отнюдь не дешёвых продуктах с оптовки. Мой тонкий художественный вкус требует шедевров живописи на стенах моей квартиры и, разумеется, не репродукций, а подлинников. Как человек, принадлежащий науке, я просто не имею права позволить себе с угрозой для жизни пешком ходить по улицам… Мне следует продолжать?

К тому же я мечтаю когда-нибудь распрощаться с угнетающим меня положением холостяка и обзавестись женой. А позволить себе такое я смогу только тогда, когда полностью обустрою и налажу свой быт. В противном случае она никогда не станет смотреть на меня так, как и подобает смотреть любящей супруге – снизу вверх, с желанием угодить, со страхом потерять. А если так – прощай душевный комфорт, прощай спокойствие! Это в книжках только, наподобие каких-нибудь «Унесённых ветром», хорошо читать про вечный бой полов, а в жизни тяготеешь к чему-то совершенно противоположному. В конце концов, как всякий нормальный человек я хочу в собственном доме ходить в удобных, мягких тапочках, а не на коньках по паркету рассекать... Сейчас, конечно, приходится подбирать всё, что подворачивается под руку. А это всё, прямо сказать, не то, чтобы очень, и не то, чтобы регулярно. Так, мутные пятна на грязном стекле: жена соседа-дальнобойщика, изредка – какая-нибудь, завалившая сессию, глупышка-студенточка. С первой я без спиртного наладить контакт не могу, вторая не может со мной. Паскудненько, однако. А мне так хотелось бы любви, домашнего уюта: котлет, шкварчащих на сковородке в струйках масла, чистых, отглаженных простыней на постели, чинных прогулок под ручку по набережной летними вечерами, сладкого воркования… И почему Бог создал человека такой скотиной, что все самые гнусные и омерзительные поступки в своей жизни он совершает именно в тот момент, когда его переполняет смутное желание любить?

Ох, что-то я совсем отвлёкся! Буквально через секунду появится градоначальник, а я размечтался, конкурентам на радость… А вот и он – надежда моя драгоценная, капиталовложение моё обожаемое! А рядом с ним – нет, не может быть, чтобы эта юная золотоволосая фея с трогательным выражением бирюзовых глаз пала очередной жертвой старого развратного ничтожества! Этого нельзя допустить!.. Вырвать её из похотливых лап! Бросить вызов всем и вся! Бежать из Зеро! Бороться, скрываться, пусть даже погибнуть – эко счастье прозябать в этом скверном городишке: ходить на полусогнутых, трястись от каждого шороха – право же смерть гораздо лучшая участь, чем такая жизнь!..

Святые угодники! Что я вижу – на пурпурной ковровой дорожке – тугой, набитый купюрами, кошелёк градоначальника: блестящие крокодиловые бока так и сверкают при свете люстр!.. Ладони мои взмокли, колени затряслись, в глотке – Сахара. С проворством хищного зверя я нацеливаюсь метким и цепким движением схватить бумажник. Но в это самое мгновение замечаю жадный блеск в глазах наглой рыжей твари, заприметившей мою добычу. С рычанием бросаюсь наперерез, сбиваю с ног воровку, и, как боец-герой на гранату с сорванным кольцом, падаю всем телом на  трофей и закрываю его собой от растопыренных в алчном порыве пальцев, тянущихся ко мне со всех сторон. Последнее, что помню – окаёмленный кровавой помадой, раззявленный, вопящий рот актриски, потиравшей ушибленную лодыжку, а дальше – божественное прикосновение начальственной трости к моему плечу, после которого я, от переполнявших меня сладостных эмоций, потерял сознание…

Впрочем, пришёл я в себя довольно быстро. Но это уже был не прежний я, а, милостью градоначальника, почётный гражданин города Зеро – совершенно другой человек, с иной, новой Судьбой.