Литературно-художественный альманах

Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.

"Слово к читателю" Выпуск первый, 2005г.


 

 Выпуск седьмой

 Памятки истории

Если бы не память, жизнь была бы невозможна; если бы не забывание, жизнь была бы невыносима.

Владислав Гжегорчик

Алексей Тепляков

ДЕЛО НОВОСИБИРСКИХ ВРАЧЕЙ И ИНЖЕНЕРОВ 1941 ГОДА

Известный российский композитор Александр Зацепин, написавший музыку к самым знаменитым комедиям Леонида Гайдая и массу популярных песен, в 2003 г. выпустил мемуары «Есть только миг…». В них есть воспоминания об аресте его отца – известного новосибирского врача Сергея Зацепина.

«В одну из декабрьских ночей сорок первого, – пишет Зацепин-младший, – я спал, как вдруг меня разбудила мама. Слышу – шепчет:

– Приехало НКВД, отца забирают!..

Спросонья ничего не понимаю. Вижу – ходят незнакомые люди в штатском, свет зажигают, из шкафов забирают вещи. Отцовское охотничье ружьё, мой фотоаппарат… Отец, бледный, подошёл ко мне попрощаться. Сказал:

– Помни, отец твой ни в чём не виноват!

И его увели.

Конечно, все мы знали про НКВД, видели зловещие чёрные “воронки”. Но что-то недопонимали. Всё воспринималось как-то абстрактно. Страшновато, но не очень. Пока не коснулось лично. Мы даже глупости делали: стучали кому-нибудь в дом и кричали: “НКВД!..”

А отца посадили вот за что. В начале войны был издан такой указ, – за опоздание на работу – судить. И отец как-то сказал:

– Наконец-то за лодырей взялась советская власть!

Сам пунктуальный до педантичности, он не любил лентяев и прогульщиков. А многие опаздывали.

Следователь спрашивает:

– Значит, вы считаете, что наконец-то советская власть взялась за лодырей? Значит, раньше советская власть ничего не делала? (…)

Отца посадили в камеру, зверски избивали, вышибли зубы. Его будили по ночам, свет – в глаза, снова били. Требовали, чтобы подписал, что он контрреволюционер… (…)

Потом мы узнали, как было дело. Пару раз в месяц отец, его приятель, тоже доктор, Леонид Сырнев, инженер Александр Рукавицын и ещё один, случайный, неинтеллигентный человек, играли в преферанс. Мама ещё всегда отцу говорила, мол, он же не вашей среды, зачем вы с ним общаетесь?..

Для отца этот преферанс был редким отдыхом, отвлечением от дел. И вот как-то за игрой отец и сказал свою фразу про лодырей и советскую власть. А этот, четвёртый, и капнул. И получил орден за бдительность. А потом случилось так, что он умер раньше всех, заболел чем-то… (…)

Отца мучили полгода. Потом он не выдержал и подписал. Его осудили и сослали в Тайшет. Врачи были нужны, и ему дали возможность работать по специальности. Он же был высококлассным хирургом.

Ему было сорок семь лет. И, конечно, вся его жизнь пошла под откос».

* * *

В момент ареста отца будущему композитору было 15 лет, но он всё хорошо запомнил: и арест, и позднейший рассказ отца о следствии. О деле Сырнева, Зацепина и Рукавицына свидетельствует папка за номером 3898, хранящаяся в архиве местного управления ФСБ.

Начальник отделения дезинфекции облздравотдела Леонид Михайлович Сырнев, доцент мединститута Сергей Дмитриевич Зацепин и инженер-строитель Александр Мефодьевич Рукавицын (заведующий сектором капитального строительства облплана) давно были на примете у НКВД как некогда служившие в колчаковской армии. Санинспектор облздрава Сырнев происходил к тому же из семьи дьякона. Для госбезопасности не имело никакого значения, что доцент кафедры акушерства и гинекологии Института усовершенствования врачей Зацепин – автор более двадцати научных работ, что после начала войны он сформировал хирургическое отделение в новосибирском эвакуационном госпитале. Накопив достаточное количество агентурных сведений о сомнительных разговорах интеллигентов-преферансистов, работники НКВД, если пользоваться их жаргоном, «ликвидировали разработку». Постановление на арест 24 декабря 1941 г. вынес начальник секретно-политического отдела (СПО) капитан госбезопасности Д.К. Вишневский (позднее стал министром госбезопасности Таджикистана). В ночь на 27 декабря компанию арестовали. Курировал следствие начальник следственного отделения СПО М.П. Ермолин – представитель набора 1937-го.

Подобные встречи за преферансом сыграли роковую роль в жизни многих тогдашних интеллигентов. Чекисты при разных обстоятельствах расценивали обычные домашние посиделки за карточной игрой как «сборища» враждебно настроенных лиц и нередко записывали поклонников таких встреч в различные «контрреволюционные организации».

В этот раз следователи предъявили своим жертвам статью об «антисоветской агитации», но, учитывая начало военной обстановки в стране, стали развивать наиболее характерную тему – «измены Родине». Уже 28 декабря 1941 года следователь Г.В. Антонов предъявил Сырневу обвинение в намерении перейти к немцам в случае мобилизации на фронт. Логика была удивительно проста – раз восхвалял немцев и ругал советскую власть, стало быть, потенциальный изменник.

Антонов был основным следователем этого дела. Вместе с Ермолиным он составил в апреле 1942-го обвинительное заключение, где говорилось, что все трое арестованных ещё в 1936 г. «образовали антисоветскую группу». На своих «сборищах» они «восхваляли буржуазно-демократический строй западных стран и монархию в России», «высказывали пораженческие настроения, клеветали на советскую печать и сводки Информбюро». В «пораженческие высказывания» чекисты записали мнение о плохой подготовке нашей армии и хорошей организованности и оснащённости армии гитлеровской. Сюда же было включено мнение об «отсутствии демократии в стране» и «критика колхозного строя».

Л. Сырнева изобличали показаниями врачей – «врагов народа», расстрелянных в 1937-м. Присутствовали и агентурные показания: агенты НКВД «Буж», «Мензурка» и «Фильтр» утверждали, что в 1933-1934 гг. Сырнев якобы способствовал распространению эпидемии сыпного тифа в Новосибирске. А С. Зацепин изобличался агентами в том, что «выражал намерение изменить родине». Давление на подследственных, которые признались не сразу, оказывалось постоянное и всестороннее. Дежурный помощник начальника тюрьмы сержант госбезопасности Зубрилин в рапорте от 10 марта 1942 г. доносил Ермолину, что заключённый Сырнев в нарушение порядка спит днём, для чего «взял тюремную подушку, запрятал её в брюки для того чтобы удобнее было сидеть и сидя спать». Бдительный тюремщик просил назначить арестанту «карцер для исправления»… Подследственных мучили не только ночными допросами, запретом отсыпаться днём и карцером. В период реабилитации Зацепин показывал о применении к нему «физического воздействия»…

Из Новосибирска дело было направлено в Особое совещание при НКВД СССР с предложением назначить: Сырневу – высшую меру, Зацепину – 10 лет, Рукавицыну – семь лет лагерей. В Москве согласились. 19 августа 48-летний Сырнев был заочным порядком осуждён и 8 сентября 1942 г. расстрелян. Зацепину определили десять лет, Рукавицыну – восемь.

Сергей Зацепин сидел в Тайшетлаге и работал по своей специальности. «За высокие производственные показатели» в апреле 1944 г. ему на год снизили срок. Он был хирургом и заведующим акушерским отделением центральной больницы при управлении Ангарского лагеря МВД, пользовался авторитетом и доверием. 27 декабря 1950 г., девять лет спустя после ареста, доцент Зацепин был освобождён и сослан на поселение в Казахстан.

Что касается Александра Рукавицына, то он сидел в Кемеровской области и был освобождён из мариинских лагерей 27 декабря 1949 г. Вскоре после освобождения он устроился начальником производственного отдела искитимского стройуправления треста «Черноречцемстрой».

Рассказ о невинно осуждённых врачах стоит дополнить небольшим, но столь же типичным описанием ещё одной трагической судьбы новосибирского инженера, подвергшегося аресту в начале войны. Речь идёт о 57-летнем Николае Ивановиче Подбельском – начальнике производственного отдела треста «Стройматериалы» наркомата путей сообщения. Этого специалиста арестовали в июле 1941-го, также накопив донесения об «антисоветских высказываниях» (досье на Подбельского было солидным – ещё полутора десятилетиями раньше чекисты отмечали его отрицательное отношение к советской власти). Выбили показания о работе на германскую (хотя сначала записали в японскую) разведку и осудили на 15 лет лагерей. Дочери Марине, которая получила короткое свидание с ним, инженер рассказал, как его мучили лишением сна, заставляли трое суток без отдыха стоять… Дочь писала маршалу Ворошилову, что отца «били и следы этого были видны у него на лице». В июле 1952 г. Н.И. Подбельский, отбывая срок приговора, умер в Братске, а несколько лет спустя был реабилитирован. Но драматический список репрессированных в годы войны новосибирских интеллигентов далеко не исчерпывается фамилиями Сырнева, Зацепина, Рукавицына и Подбельского…